КАРЕНИНА Анна Аркадьевна. Персонаж романа Льва Толстого «Анна Каренина (1875—1877).
Ее стремительная и решительная походка контрастирует со статной фигурой. Окружающие понимают, что она красива, еще до того, как рассмотрят лицо. Автор подчеркивает врожденную элегантность Анны, ее смелый характер, игривый нрав и совершенную природу. Однако ее равновесие лишь видимость, поскольку часть ее естества, которая еще пока не реализована, несмотря на замужество и материнство, выжидает момент, когда сможет жить. Анна не ведает о голоде чувств, таящемся в ней, пока не встречает Вронского*. Вначале это лишь вспышка страсти, и Анна полагает, что справится с ней, радуясь возврату к себе самой, мужу, сыну и обычному порядку вещей, но когда Вронский настигает ее в поезде и признается в любви, она понимает, что эта минута окончательно переменила ее существование. Помимо прочего, ей достаточно вглядеться в своего мужа, чтобы ощутить лицемерие и пустоту их отношений; однако она сопротивляется и пытается забыть то, что только что открыла.
Радостное волнение при каждой встрече с Вронским заставляет ее понять, что эти ухаживания стали преобладающим интересом ее жизни. Однажды она решается с ним объясниться: «Я никогда ни перед кем не краснела, а вы заставляете меня чувствовать себя виновною в чем-то». Она желает прогнать поклонника, но взгляд, устремленный на него, проникнут любовью. Может быть, она удовольствовалась бы этим тайным счастьем, умалчивая о главном, если бы муж не терзал ее замечаниями, понуждая заново измерять дистанцию, которая отныне их разделяет. Тогда она догадывается, что «поздно, поздно, уж поздно», и отдается течению, которое несет ее к Вронскому. Став любовницей, она трепещет в его объятиях, но мрачная тоска переполняет ее, она восклицает: «Все кончено. У меня ничего нет, кроме тебя. Помни это».
В чем-то эти слова обусловлены болью нового рожденья, затем наступает успокоение и одновременно расцветает любовь: ее тело наконец живет. Лишь присутствие сына заставляет ее почувствовать моральную вину, но ошибка ее не в том, что она обманула Каренина, а в том, что вынуждает себя жить во лжи. Она бы без промедления бежала с Вронским, если бы не рисковала навсегда лишиться сына и внушить последнему мысль, что его мать была дурной женщиной. Кризис наступает, когда она узнает, что беременна; она пользуется замечанием Каренина, чтобы ему во всем признаться, но не осмеливается затем рассказать Вронскому, на что она решилась. В первый раз она испугалась бесчестия и чувствует, что уклоняется от будущего. Мысль о сыне — единственной точке опоры излечивает ее, и она думает скрыться с ним, покинув и мужа, и любовника; письмо Каренина, который, отвечая на ее признание, просит лишь соблюдать приличия, заставляет ее остаться. Меж тем Каренин думает о разводе. Он консультируется с адвокатом, делает приготовления, уезжает в путешествие. Анна рожает девочку, заболевает родовой горячкой и едва не умирает.
Она посылает телеграмму мужу, умоляя вернуться и простить ее. - Оправившись, она отказывается видеть Вронского, которого все еще любит (и который, прогнанный ею, попытался покончить жизнь самоубийством), но не может преодолеть физического отвращения к мужу, чье холодное благородство для нее невыносимо.
«Я — как натянутая струна, которая должна лопнуть,— говорит она,— но еще не кончено... и кончится страшно». Облонскому, своему брату, она признается; «Я чувствую, что лечу головой вниз в какую-то пропасть, но я не должна спасаться. И не могу». Внезапного появления Вронского, однако, достаточно, чтобы исчезло все, что ее мучает: она тут же бросается к нему, и они вместе решают уехать.
Наступил час радости и освобождения. Она отказывается от развода и от сына, дабы наказать себя за зло, которое причинила Каренину, но эта жертва не отравляет ее опьянение. Бесстыдное счастье переполняет ее в то время, когда она посещает с Вронским Францию и Италию: там она быстро обретает здоровье и равновесие. Однако по возвращении в Россию неотвязная мысль о сыне берет свое. Кроме того, мир, который остается открытым для Вронского, закрыт для нее, и все поворачиваются к ней спиной. Возвращается страх, который сопровождает ревность. В деревне, далеко от ранящих воспоминаний, восстанавливается счастье, но более хрупкое — она признает себя непростительно счастливой и говорит; «Я хочу просто-напросто жить, не причиняя зла никому, лишь себе, что мне и разрешено». Вронский хотел бы, чтобы она развелась, чтобы она наконец стала его женой, чтобы она ему придала уверенности в будущем и родила детей, носящих его фамилию.
Об этом мечтает и она, однако отказывается, убеждая себя, что таким образом всецело будет зависеть от него. В действительности она предпочитает быть его «вещью», а не женой, не понимая, что силу страсти он бы хотел сменить на спокойствие домашнего очага. Всегда напряженная, жаждущая знаков любви, она утомляет Вронского постоянными приступами ревности, принимая тихую нежность за безразличие. Меж тем ее грызет и другая боль, про которую она не осмеливается говорить: удаление от сына. Сережа и Вронский—единственные, кого она любит в этом мире, и уверенность, что она никогда их не объединит, заставляет Анну относиться с пренебрежением ко всему остальному. Больше, чем жить, ей необходимо гореть и самоуничтожаться в любви. Все занятия Вронского, которые она вначале разделяла с увлечением, кажутся теперь только предлогами, чтобы отдалиться от нее. По мере того, как ревность усиливается, между ней и любовником устанавливается глухое раздражение, которое выплескивается по пустякам. Ей случается говорить себе: «Умереть — и он будет раскаиваться, будет жалеть, будет любить, будет страдать за меня». Собственная смерть представляется ей единственным средством наказать Вронского. Однажды, после бурной ссоры она думает, что все кончено. Анна отправляется на вокзал, чтобы застать врасплох Вронского. Когда появляется локомотив, она спускается на пути, бормоча: «Я накажу его и избавлюсь от всех и от себя».
