(1)В первую мировую войну, в 1914 году, я поехал военным корреспондентом на фронт и скоро попал в сражение. (2)Я укладывал раненых, и один умирающий шептал мне: «Вот бы водицы…» (3)Я побежал за водой.(4)Но он не пил и повторял: «Водицы, водицы, ручья…»
(5)С изумлением поглядел я на него и вдруг всё понял. (6)Это был почти мальчик, с блестящими глазами, с тонкими трепетными губами, которые отражали трепет души. (7)Мне казалось тогда, что надежды на спасение у него нет и что врачи будут бессильны. (8)Я объяснил санитару, что мы можем сделать для мальчика, пока он ещё жив. (9)Мы взяли носилки и отнесли его на берег ручья. (10)Санитар удалился, а я не смог уйти и остался с глазу на глаз с умирающим мальчиком на берегу лесного ручья. (11)В косых лучах вечернего солнца ручей был особенно красив. (12)Над заводью, на фоне чистого неба, кружилась голубая стрекоза. (13)А чуть ближе к нам, где заводь кончалась, струйки ручья, соединяясь на камушках, пели свою завораживающую, прекрасную песенку. (14)Раненый слушал, закрыв глаза, его губы, бескровные и сухие, судорожно двигались, выражая сильную борьбу. (15)И вот борьба закончилась милой и детской улыбкой, и открылись глаза. – (16)Спасибо вам, так красиво! – прошептал он. (17)Увидев голубую стрекозу, летающую у заводи, он ещё раз улыбнулся, ещё раз сказал спасибо и снова закрыл глаза. (18)Прошло сколько-то времени в молчании, как вдруг губы опять зашевелились, возникла новая борьба, и я услышал: – (19)А что, она ещё летает? (20)Голубая стрекоза ещё кружилась. – (21)Летает, ещё как! – ответил я. (22)Он опять улыбнулся и впал в забытьё. (23)Между тем мало-помалу смерклось, и я тоже мыслями своими улетел далеко и забылся. (24)Вдруг, слышу, он спрашивает: – (25)Всё ещё летает?
– (26)Летает, – сказал я машинально, не глядя, не думая. – (27)Почему же… я не вижу… красоту? – спросил он, с трудом открывая глаза. (28)Я испугался. (29)Мне случалось раз видеть умирающего, который перед смертью вдруг потерял зрение, а с нами говорил ещё вполне разумно. (30)Не так ли и тут?.. (31)Но я сам посмотрел на то место, где летала стрекоза, и ничего не увидел. (32)Больной решил, что я его обманул, и глаза его опять закрылись. (33)И вдруг я увидел в чистой воде отражение летающей стрекозы: мы не могли заметить её на фоне темнеющего леса. (34)Но вода – эти глаза земли – остается светлой, даже когда стемнеет: эти глаза как будто видят во тьме. – (35)Летает, летает! – воскликнул я так решительно, так радостно, что больной сразу открыл глаза. (36)И я ему показал это отражение. (37)И он улыбнулся. (38)Я не буду описывать, как спасли этого раненого, его спасли доктора. (39)Но я крепко верю: им, докторам, помогла красота ручья и мои решительные и взволнованные слова о том, что голубая стрекоза летает над заводью.
(По М.М. Пришвину*)
*Михаил Михайлович Пришвин (1873–1954) – известный русский писатель, автор произведений о природе, охотничьих рассказов, произведений для детей.
(5)С изумлением поглядел я на него и вдруг всё понял. (6)Это был почти мальчик, с блестящими глазами, с тонкими трепетными губами, которые отражали трепет души. (7)Мне казалось тогда, что надежды на спасение у него нет и что врачи будут бессильны. (8)Я объяснил санитару, что мы можем сделать для мальчика, пока он ещё жив. (9)Мы взяли носилки и отнесли его на берег ручья. (10)Санитар удалился, а я не смог уйти и остался с глазу на глаз с умирающим мальчиком на берегу лесного ручья. (11)В косых лучах вечернего солнца ручей был особенно красив. (12)Над заводью, на фоне чистого неба, кружилась голубая стрекоза. (13)А чуть ближе к нам, где заводь кончалась, струйки ручья, соединяясь на камушках, пели свою завораживающую, прекрасную песенку. (14)Раненый слушал, закрыв глаза, его губы, бескровные и сухие, судорожно двигались, выражая сильную борьбу. (15)И вот борьба закончилась милой и детской улыбкой, и открылись глаза. – (16)Спасибо вам, так красиво! – прошептал он. (17)Увидев голубую стрекозу, летающую у заводи, он ещё раз улыбнулся, ещё раз сказал спасибо и снова закрыл глаза. (18)Прошло сколько-то времени в молчании, как вдруг губы опять зашевелились, возникла новая борьба, и я услышал: – (19)А что, она ещё летает? (20)Голубая стрекоза ещё кружилась. – (21)Летает, ещё как! – ответил я. (22)Он опять улыбнулся и впал в забытьё. (23)Между тем мало-помалу смерклось, и я тоже мыслями своими улетел далеко и забылся. (24)Вдруг, слышу, он спрашивает: – (25)Всё ещё летает?
– (26)Летает, – сказал я машинально, не глядя, не думая. – (27)Почему же… я не вижу… красоту? – спросил он, с трудом открывая глаза. (28)Я испугался. (29)Мне случалось раз видеть умирающего, который перед смертью вдруг потерял зрение, а с нами говорил ещё вполне разумно. (30)Не так ли и тут?.. (31)Но я сам посмотрел на то место, где летала стрекоза, и ничего не увидел. (32)Больной решил, что я его обманул, и глаза его опять закрылись. (33)И вдруг я увидел в чистой воде отражение летающей стрекозы: мы не могли заметить её на фоне темнеющего леса. (34)Но вода – эти глаза земли – остается светлой, даже когда стемнеет: эти глаза как будто видят во тьме. – (35)Летает, летает! – воскликнул я так решительно, так радостно, что больной сразу открыл глаза. (36)И я ему показал это отражение. (37)И он улыбнулся. (38)Я не буду описывать, как спасли этого раненого, его спасли доктора. (39)Но я крепко верю: им, докторам, помогла красота ручья и мои решительные и взволнованные слова о том, что голубая стрекоза летает над заводью.
(По М.М. Пришвину*)
*Михаил Михайлович Пришвин (1873–1954) – известный русский писатель, автор произведений о природе, охотничьих рассказов, произведений для детей.
Комментарии (0)
