(9)Первое появление Сан Саныча запомнилось не случайно. (10)По программе на этом уроке полагалось начинать «проходить Толстого». (11)Мы и начали. (12)Но как!
(13)Уже через несколько минут новый учитель лицом к классу, раскрыв томик Горького, стал неторопливо и вразумительно читать по нему очерк о Льве Толстом.
(14)Мы, что называется, оторопели. (15)Оторопели прежде всего от непривычности проявленного к нам доверия: можно слушать, можно и отключиться. (16)В классе повисла абсолютная тишина. (17)Захватила сама увлекательность такого труда – слушать, только слушать, а не записывать, и не напрягаться для ответов, не тосковать от обязательности запоминания. (18)И захватила магия звучащего мастерского литературного слова, которое в исполнении чтеца как будто разогревала воздух, погружала нас, слушающих, в гипнотическую словесную ауру.
(19)Добавлю, что весьма непростая эта литературная вязь была адресована нам без скидок на нашу возможную неготовность оценить её по достоинству. (20)Тем не менее слушайте, тянитесь, верьте в себя – это теперь принадлежит и вам тоже! (21)Так можно было понять, да так и хотелось понимать происходящее. (22)В центре послевоенной хулиганистой Марьиной Рощи, в оторопевшем от предложенных ему гуманитарных горизонтов классе, сплошь состоящем из всегда голодных, обношенных и при этом, конечно, искрящихся тайным подростковым зовом непременно состояться мальчишек, – в таком вот классе звучал удивительный текст об удивительном их соотечественнике.
(23)«Видел я его однажды так, как, может быть, никто не видел: шёл к нему в Гаспру берегом моря и под именем Юсупова, на самом берегу, среди камней, заметил его маленькую, угловатую фигурку, в сером, помятом тряпье и скомканной шляпе. (24)Сидит, подперев скулы руками, – между пальцев веют серебряные волосы бороды, – и смотрит вдаль, в море, а к ногам его послушно подкатывают, ластятся зеленоватые волнишки, как бы рассказывая нечто о себе старому ведуну…(25)В задумчивой неподвижности старика почудилось нечто вещее, чародейское, углублённое во тьму под ним, пытливо ушедшее вершиной в голубую пустоту над землёй, как будто это он – его сосредоточенная воля – призывает и отталкивает волны, управляет движением облаков и тенями, которые словно шевелят камни, будят их…(26)Не изобразить словом, что почувствовал я тогда: было на душе и восторженно и жутко, а потом всё слилось в счастливую мысль:(27)«Не сирота я на земле, пока этот человек есть на ней!»
(28)Не сиротами были и мы, потому что был этот человек. (29)Сан Саныч пронзил наши души Толстым – с помощью горьковского текста, дал нам лекарство от всяческого безобразия. (30)Каким образом директор раздобыл для своей школы такого педагога, как Титов, остаётся загадкой. (31)А теперь и не спросишь…(32)Может быть, они вместе воевали…(33)Александр Александрович, которого мы сразу упростили до Сан Саныча, был контужен под Сталинградом. (34)С тех пор плохо слышал. (35)Глухота у него получалась странная: в определённом регистре она вообще не давала о себе знать, но если собеседник форсировал голос, она сразу себя сказывала. (36)Тогда он просил, чтобы мы говорили тише. (37)Но это нам не мешало. (38)Именно там, на занятиях у Сан Саныча, мы услышали известную запись голоса Льва Толстого – обращение к яснополянским детям. (39)Перенесённый с эдисоновских восковых валиков на пластинку голос слышен отчётливо в каждом слове: (40) «Спасибо, ребята, что ходите ко мне!.. (41)А то, что я вам говорю, нужно для вас будет. (42)Помните, когда уж меня не будет, что старик говорил вам добро».
(По Д. Орлову*)
*Даль Константинович Орлов (родился в 1935 г.) – киновед, сценарист, заслуженный деятель искусств РСФСР (1984).
