Аргументы к итоговому сочинению. Направление «Искусство и ремесло». Темы: как отличить искусство от ремесла, грань между искусством и ремеслом, истинное искусство, влияние искусства на человека, талант, гениальность, предназначение художника, сила искусства, тема творчества, отношение к искусству.Произведения: А.И. Куприн "Гамбринус", Г. Успенский "Выпрямила", М.А. Булгаков "Мастер и Маргарита", Н.В. Гоголь "Портрет", А.С. Пушкин "Моцарт и Сальери".
А. И. Куприн. «Гамбринус»
Место действия рассказа – пивная «Гамбринус» в портовом городе, примечательная тем, что «здесь каждый вечер, уже много лет подряд, играл на скрипке для удовольствия и развлечения гостей музыкант Сашка — еврей, — кроткий, веселый, пьяный, плешивый человек, с наружностью облезлой обезьяны, неопределенных лет». «Среди портовых и морских людей Сашка пользовался большим почетом и известностью, чем, например, местный архиерей или губернатор», потому что он играл без отдыха все песни: «по-видимому, не было ни одной, которой бы он не знал наизусть». «Играл Сашка и итальянские народные куплеты, и хохлацкие думки, и еврейские свадебные танцы, и много другого», «Сашка играл и рыбацкие песни, протяжные, простые и грозные, как шум моря». Сашка действовал на посетителей, «как Орфей, усмирявший волны, и случалось, что какой-нибудь сорокалетний атаман баркаса, бородатый, весь обветренный, звероподобный мужчинище, заливался слезами, выводя тонким голосом жалостливые слова песни». Именно в этом и заключается сила искусства – в незаметном и одновременно сильнейшем воздействии на любого, самого далекого от искусства человека.
Случалось, что в Гамбринусе дрались, и довольно жестоко, и часто именно Сашкино вмешательство останавливало возможное кровопролитие. Размышляя над причинами Сашкиного благотворного влияния на окружающих, автор говорит и о доброте скрипача, и о силе его таланта: «Может быть, на простые дикие нравы влияла эта кроткая и смешная доброта, весело лучившаяся из его глаз, спрятанных под покатым черепом? Может быть, своеобразное уважение к таланту и что-то вроде благодарности?».
А когда Сашку забрали «в солдаты», «Гамбринус опустел и заглох». Были другие музыканты: «квартет бродячих мандолинистов», «русско-малороссийский хор с девицами», «Лешка-гармонист, по профессии вор», но дела в Гамбринусе шли плохо. Почему? Наверное, потому что тот, кто был знаком с Сашкиным настоящим искусством, попадал под обаяние его таланта, не мог принять «ремесленников от искусства», для которых выступление в Гамбринусе было просто работой, за которую они получали деньги. «Я получаю поденно, и у меня контракт!» - кричал Лешка-гармонист, оказавшийся ненужным после возвращения Сашки.
А потом Сашка, не захотевший мириться с погромами и жестокостью толпы, оказался в Бульварном участке «как политический». Вернулся оттуда калекой. «Левая рука у Сашки, скрюченная и точно смятая, была приворочена локтем к боку. Она, очевидно, не сгибалась и не разгибалась, а пальцы торчали навсегда около подбородка». Однако даже это не помешало скрипачу: «Сашка здоровой рукой вынул из кармана какой-то небольшой, в ладонь величиной, продолговатый черный инструмент с отростком, вставил этот отросток в рот и, весь изогнувшись налево, насколько ему это позволяла изуродованная, неподвижная рука, вдруг засвистел на окарине оглушительно веселого «Чабана». …и казалось, что из рук изувеченного, скрючившегося Сашки жалкая, наивная свистулька пела на языке, к сожалению, еще не понятном ни для друзей Гамбринуса, ни для самого Сашки». И в финале рассказа А. Куприн делает вывод: «Человека можно искалечить, но искусство все перетерпит и все победит».
Таким образом, в небольшом произведении А.И. Куприна мы найдем аргументы, подтверждающие силу воздействия искусства на человека, указывающие на отличие настоящего искусства от того, что мы могли бы в данном случае назвать лишь ремеслом. Также в этом рассказе звучит жизнеутверждающая мысль о несокрушимости искусства.
М.А. Булгаков «Мастер и Маргарита»
Тема творчества волновала Михаила Афанасьевича Булгакова на протяжении всей его жизни. Раздумья о судьбе художника и его предназначении, стремление осмыслить полноту ответственности писателя перед народом и человечеством никогда не оставляли Михаила Афанасьевича, а в последние годы жизни становились особенно мучительными. Булгакову выпало жить и творить в необычайно суровое время. Однако самое страшное, что несла эпоха террора, — это духовное разложение личности, которое, по мнению писателя, могла приостановить только великая сила искусства, потому что творец подобен Богу: он Словом творит мир и человека в нем. Именно поэтому так отвратителен для писателя был мир лжеискусства, которое в рамках нашего тематического направления мы могли бы обозначить словом «ремесло».
Писатели-ремесленники представлены образами Ивана Николаевича Понырева, Михаила Александровича Берлиоза, Желдыбина, Бескудникова, Двубратского, Латунского, Рюхина и т.п. Они работают «под заказ», что полностью противоречит принципам истинного искусства, и цель их не создание бессмертного произведения, а получение гонорара. Берлиоз и ему подобные поставили искусство на службу идеологии. Творческий процесс в их понимании не удивительное открытие, идущее из глубины души, а рационалистический акт, в связи с чем писатель превращается в «инженера человеческих душ» - ремесленника.
Из безликой массы ремесленников от искусства выделяется поэт Иван Понырев — плод эпохи безверия. В МАССОЛИТе он считается талантливым поэтом, его портрет и стихи напечатаны в «Литературной газете». При этом произведения Бездомного далеки от истинного творчества, он носит высокое звание поэта, а в действительности оказывается лишь удачливым сочинителем. Однако душа литератора — живая, открытая и доверчивая. И пусть он не творец, выбор верный сделать сумел – дал обещание Мастеру стихи больше не писать, ведь в искусстве нет места потребительству, шаблонности, бездуховности.
Этого не может понять еще один ремесленник от искусства – Рюхин. Ему тридцать два года, он никому не известен, но беда поэта не в этом. Трагедия Рюхина в том, что он знает, какого сорта его стихи, и мысли о творчестве как высшей цели, ведущей к истине, никогда его не занимали. Поэзия для Рюхина — наиболее доступный способ достижения славы. Слава Пушкина, считает сочинитель, есть не что иное, как удачливость и простое везение. Невежественный Рюхин не может понять глубину творений народного поэта, оценить его гражданскую позицию: «Стрелял, стрелял в него этот белогвардеец и раздробил бедро и обеспечил бессмертие...». Тщеславный Рюхин видит лишь внешнюю сторону славы, у него нет желания служить своему народу, и поэтому его удел — одиночество и безвестность. Это еще раз доказывает, что ремесленнику в худшем смысле этого слова нет места в искусстве.
Миру литературной конъюнктуры, прикрывающему свое внутреннее убожество высоким словом «искусство», Михаил Булгаков противопоставил Мастера, главного героя романа. Это обобщенный образ художника, который призван жить и творить в сложных условиях тоталитарного общества. От довольной жизни ремесленников героя отличают «очень беспокойные», «осторожно глядящие глаза», ядро его характера составляет вера во внутренние силы человека, ведь не случайно Иван Бездомный «испытывал доверие» к своему гостю. Именно общение с мастером становится для Бездомного залогом духовного возрождения и дальнейшего внутреннего развития.
По образованию мастер – историк, по призванию – творец, который создает удивительный роман. Искусство, творчество становятся смыслом его жизни. Он ощущает себя творцом, пришедшим в мир для высокой цели, подобно тому, как приходит весна, пробуждая природу от зимнего сна.
Именно поэтому слово творца нетленно – «рукописи не горят», когда мастер, поддавшись тоске и одиночеству, решает предать свой роман огню.
Писатель поклонялся великому чуду - искусству, был уверен в его возрождающей силе. Возлюбленная главного героя Маргарита — надежда мастера, его мечта, его звезда. Именно она вырывает у огня остатки рукописи и убеждает автора, что произведение написано не зря. И в свою очередь роман спасает Маргариту — помогает ей отринуть ложь. «Больше я не хочу лгать», — говорит героиня. Энергия романа наполняет подругу мастера решимостью. Она готова идти с мастером до конца, ведь «тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит».
«Все пройдет», падут стены лжи и насилия, а искусство будет жить вечно. Его несокрушимая сила ведет души к добру, необходимому, как воздух, для всеобщей гармонии. Именно этим убеждением М. Булгакова пронизаны страницы романа.
Таким образом, в романе «Мастер и Маргарита» мы найдем аргументы, подтверждающие нетленность искусства, необычайную силу его влияния на человека с живой, открытой и доверчивой душой. Именно в этом произведении даны в
противопоставлении яркие образы настоящего творца и ремесленников от искусства и звучит мысль о зле, которое несет людям лжеискусство МАССОЛИТа.
Н.В. Гоголь «Портрет»
Главный герой повести Чартков «был бедный художник с талантом, пророчившим многое». «Занятый весь своей работой, он забывал и питье, и пищу, и весь свет», но порой, когда не на что было купить кисти и краски, нечем заплатить за квартиру, лишь тогда завидной «рисовалась в голодном его воображенье участь богача-живописца». А потом в жизни художника произошло чудо: с купленного за двугривенный старый портрет сошел старик с деньгами, и один из свертков достался Чарткову. Был ли это сон, художник не понял, но деньги в его руках оказались реальными. И тогда перед творцом встал выбор: продолжить писать, полностью посвятить себя искусству или же купить быструю славу.
После недолгой душевной борьбы победило «желанье непреоборимое схватить славу сей же час за хвост и показать себя свету». И вот была куплена хвалебная статья, а у художника появились первые платные клиенты. И тут оказалась, что «на заказ» не рождаются произведения искусства, и пришлось Чарткову «бесчувственно сообщать ему (портрету) тот общий колорит, который дается наизусть и обращает даже лица, взятые с натуры, в какие-то холодно-идеальные, видимые на ученических программах». Так на смену искусству пришло ремесло, за которое «художник был награжден всем: улыбкой, деньгами, комплиментом, искренним пожатьем руки, приглашеньем на обеды; словом, получил тысячу лестных наград». И произошло все незаметно для самого художника, заменившего даже для самого себя понятия «искусство» и «ремесло»: «кисть его хладела и тупела, и он нечувствительно заключился в однообразные, определенные, давно изношенные формы». И никто не мог понять, куда же делся талант. А все просто. Деньги и заказное «искусство», тлетворно повлияли на душу художника, для него не важны стали чувства, а поэтому из произведений ушла жизнь.
Противопоставлен Чарткову художник, один из прежних его товарищей, который «от ранних лет носил в себе страсть к искусству, с пламенной душой труженика погрузился в него всей душою своей, оторвался от друзей, от родных, от милых привычек и помчался туда, где в виду прекрасных небес спеет величавый рассадник искусств, — в тот чудный Рим, при имени которого так полно и сильно бьется пламенное сердце художника. Там, как отшельник, погрузился он в труд и в не развлекаемые ничем занятия». «Всем пренебрегал он, все отдал искусству». И именно этот художник, отказавшийся от легкого заработка, не писавший на заказ, сумел создать «чистое, непорочное, прекрасное, как невеста» произведение искусства. «Видно было, как все извлеченное из внешнего мира художник заключил сперва себе в душу и уже оттуда, из душевного родника, устремил его одной согласной, торжественной песнью. И стало ясно даже непосвященным, какая неизмеримая пропасть существует между созданьем и простой копией с природы», между произведением искусства и продуктом ремесленника.
И еще одну важную мысль доносит до нас автор: легко «истребить, погасить искру огня», таланта и практически невозможно возродить. Поэтому умирает Чартков, не желая мириться с последствиями неверного выбора, а мы, читатели, получаем важное предупреждение: художник не должен подчиняться моде и вкусам «толпы», публики, он не должен гоняться за мишурным успехом, дешевой популярностью. Рано или поздно он почувствует всю суетность и всю фальшь своих успехов и поймет, что гонялся за призраком.
«Искусством человечество примиряется с самим собою и с жизнью». Но для того, чтобы искусство могло выполнить эту миссию, оно должно быть «истинным» искусством, свободным от всех соблазнов. Оно по самой природе своей не от мира сего, и когда искусство вовлекают в гущу жизни, особенно светской, оно принижается, искажается, становится «низким» ремеслом.
Таким образом, в повести Гоголя «Портрет» мы найдем аргументы, подтверждающие тлетворность зависимости творца от мирской суеты, примеры настоящего творца и утратившего свой талант в погоне за славой и деньгами ремесленника.
Г. Успенский «Выпрямила»
Главный герой очерка сельский учитель Тяпушкин, оказавшись в Лувре после длительного и восторженного «любования» угнетающей правдой жизни Лондона и Парижа, на себе испытал высочайшую силу искусства.
Источником его «выпрямления» стала статуя Венеры Милосской, «необычайная», «непостижимая». Герой сравнивает своё состояние до встречи с истинным искусством со «скомканною в руке перчаткой»: «Похожа ли она видом на руку человеческую? Нет, это просто какой-то кожаный комок. Но вот я дунул в нее, и она стала похожа на человеческую руку». Так же при встрече с настоящим искусством что-то «дунуло» в глубину «скомканного, искалеченного, измученного существа и выпрямило» героя, «заставило всего "хрустнуть" именно так, когда человек растет, заставило так же бодро проснуться, не ощущая даже признаков недавнего сна, и наполнило расширившуюся грудь, весь выросший организм свежестью и светом». Герой сравнивает с Венерой Милосской разные картины и скульптуры, увиденные им в Лувре, но именно в ней находит истоки «большой радости» и вдохновения. Тяпушкин задается вопросом: «Где и в чем тайна этого твердого, покойного, радостного состояния всего моего существа, неведомо как влившегося в меня?» - и не находит ответа, ведь искусство, в отличие от ремесла, непостижимо и несокрушимо, в произведении искусства – не только мастерство, но и душа создателя, и «нет на человеческом языке такого слова, которое могло бы определить животворящую тайну» его.
Сила искусства оказалась настолько велика, что герой «почувствовал не то что потребность, а прямо необходимость, неизбежность самого, так сказать, безукоризненного поведения». Не поделка ремесленника, а произведение высокого искусства позволило герою принять «животворную тайну», испытать «счастие ощущать себя человеком», утвердило в верности выбранного пути служения народу: «Вот, стало быть, и я, Тяпушкин, всею моею жизнью, обреченный на то, чтобы не жить личною жизнью, а исчезнуть, пропасть в каком-то не моем, но трудном деле ближнего, - был глубоко рад, что великое художественное произведение укрепляет меня в моем тогдашнем желании идти в темную массу народа».
Таким образом, в очерке Г. Успенского мы найдем аргументы, подтверждающие необычайную силу влияния искусства на человека, способного открыть свою душу. И, конечно же, здесь звучит мысль о непостижимости искусства, невозможности понять, в чем причина его воздействия на человеческую личность.
А.С. Пушкин «Моцарт и Сальери» В основе трагедии, на первый взгляд, незамысловатый сюжет: Сальери, завидующий таланту и славе Моцарта, решает отравить своего соперника.
Сам Сальери утверждает, что родился «с любовию к искусству», рано отверг «праздные забавы», но, не имея таланта, «ремесло поставил подножием искусству». Сальери сам признается, что «сделался ремесленник: перстам придал послушную, сухую беглость и верность уху». Однако такой подход к искусству «звуки умертвил»: «Музыку я разъял, как труп. Поверил я алгеброй гармонию. Усильным, напряженным постоянством я наконец в искусстве безграничном достигнул степени высокой». Но эта «степень высокая» - лишь степень ремесла. Поэтому даже слепой «скрыпач» играет пьесы гениального Моцарта, а не искусного ремесленника Сальери.
Моцарту же «не в награду любви горящей, самоотверженья, трудов, усердия, молений», а, как считает Сальери, незаслуженно послан священный дар, бессмертный гений. И дар это несомненен и велик: «Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь; я знаю, я».
Таким образом, А.С. Пушкин утверждает божественный источник гениальности и недоступность истинного искусства даже для очень одаренных ремесленников.
Еще один аспект проблемы – несовместимость «нужд низкой жизни» и «вольного искусства». Моцарт, объединяя себя и Сальери, отмечает, что таких «избранных, счастливцев праздных, пренебрегающих презренной пользой, Единого прекрасного жрецов» мало, и это правильно, потому что, когда бы «все предались вольному искусству», «тогда б не мог и мир существовать». Ведь, по глубокому убеждению, Моцарта, человек, умеющий чувствовать силу гармонии, настоящий гений, не может думать о пользе, о славе, именно поэтому великий композитор уверен, что гений и злодейство несовместимы.
И, наверное, сам Пушкин–гений верил в то, что гений и злодейство – две вещи несовместные. Можно быть гением, а можно быть ремесленником. Сальери в отличие от Моцарта – ремесленник. Он мог быть придворным композитором и музыкантом, а Моцарта слушали все.
Таким образом, в маленькой трагедии А.С. Пушкина мы найдем аргументы, подтверждающие несовместимость гения и злодейства, божественность творческого дара, примеры настоящего гения и искусного ремесленника.
О роли и месте творца в обществе писали многие русские поэты: Г.Р. Державин («Памятник»), А.С. Пушкин («Пророк», «Поэту», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» и др.), М.Ю. Лермонтов («Смерть поэта», «Поэт», «Не верь себе», «Журналист, читатель и писатель», «Пророк»), Н.А. Некрасов («Вчерашний день, часу в шестом…», «Муза», «Поэт и гражданин», «Элегия»), В.В. Маяковский («Разговор с фининспектором о поэзии», «Юбилейное», «Во весь голос») и др.
А. И. Куприн. «Гамбринус»
Место действия рассказа – пивная «Гамбринус» в портовом городе, примечательная тем, что «здесь каждый вечер, уже много лет подряд, играл на скрипке для удовольствия и развлечения гостей музыкант Сашка — еврей, — кроткий, веселый, пьяный, плешивый человек, с наружностью облезлой обезьяны, неопределенных лет». «Среди портовых и морских людей Сашка пользовался большим почетом и известностью, чем, например, местный архиерей или губернатор», потому что он играл без отдыха все песни: «по-видимому, не было ни одной, которой бы он не знал наизусть». «Играл Сашка и итальянские народные куплеты, и хохлацкие думки, и еврейские свадебные танцы, и много другого», «Сашка играл и рыбацкие песни, протяжные, простые и грозные, как шум моря». Сашка действовал на посетителей, «как Орфей, усмирявший волны, и случалось, что какой-нибудь сорокалетний атаман баркаса, бородатый, весь обветренный, звероподобный мужчинище, заливался слезами, выводя тонким голосом жалостливые слова песни». Именно в этом и заключается сила искусства – в незаметном и одновременно сильнейшем воздействии на любого, самого далекого от искусства человека.
Случалось, что в Гамбринусе дрались, и довольно жестоко, и часто именно Сашкино вмешательство останавливало возможное кровопролитие. Размышляя над причинами Сашкиного благотворного влияния на окружающих, автор говорит и о доброте скрипача, и о силе его таланта: «Может быть, на простые дикие нравы влияла эта кроткая и смешная доброта, весело лучившаяся из его глаз, спрятанных под покатым черепом? Может быть, своеобразное уважение к таланту и что-то вроде благодарности?».
А когда Сашку забрали «в солдаты», «Гамбринус опустел и заглох». Были другие музыканты: «квартет бродячих мандолинистов», «русско-малороссийский хор с девицами», «Лешка-гармонист, по профессии вор», но дела в Гамбринусе шли плохо. Почему? Наверное, потому что тот, кто был знаком с Сашкиным настоящим искусством, попадал под обаяние его таланта, не мог принять «ремесленников от искусства», для которых выступление в Гамбринусе было просто работой, за которую они получали деньги. «Я получаю поденно, и у меня контракт!» - кричал Лешка-гармонист, оказавшийся ненужным после возвращения Сашки.
А потом Сашка, не захотевший мириться с погромами и жестокостью толпы, оказался в Бульварном участке «как политический». Вернулся оттуда калекой. «Левая рука у Сашки, скрюченная и точно смятая, была приворочена локтем к боку. Она, очевидно, не сгибалась и не разгибалась, а пальцы торчали навсегда около подбородка». Однако даже это не помешало скрипачу: «Сашка здоровой рукой вынул из кармана какой-то небольшой, в ладонь величиной, продолговатый черный инструмент с отростком, вставил этот отросток в рот и, весь изогнувшись налево, насколько ему это позволяла изуродованная, неподвижная рука, вдруг засвистел на окарине оглушительно веселого «Чабана». …и казалось, что из рук изувеченного, скрючившегося Сашки жалкая, наивная свистулька пела на языке, к сожалению, еще не понятном ни для друзей Гамбринуса, ни для самого Сашки». И в финале рассказа А. Куприн делает вывод: «Человека можно искалечить, но искусство все перетерпит и все победит».
Таким образом, в небольшом произведении А.И. Куприна мы найдем аргументы, подтверждающие силу воздействия искусства на человека, указывающие на отличие настоящего искусства от того, что мы могли бы в данном случае назвать лишь ремеслом. Также в этом рассказе звучит жизнеутверждающая мысль о несокрушимости искусства.
М.А. Булгаков «Мастер и Маргарита»
Тема творчества волновала Михаила Афанасьевича Булгакова на протяжении всей его жизни. Раздумья о судьбе художника и его предназначении, стремление осмыслить полноту ответственности писателя перед народом и человечеством никогда не оставляли Михаила Афанасьевича, а в последние годы жизни становились особенно мучительными. Булгакову выпало жить и творить в необычайно суровое время. Однако самое страшное, что несла эпоха террора, — это духовное разложение личности, которое, по мнению писателя, могла приостановить только великая сила искусства, потому что творец подобен Богу: он Словом творит мир и человека в нем. Именно поэтому так отвратителен для писателя был мир лжеискусства, которое в рамках нашего тематического направления мы могли бы обозначить словом «ремесло».
Писатели-ремесленники представлены образами Ивана Николаевича Понырева, Михаила Александровича Берлиоза, Желдыбина, Бескудникова, Двубратского, Латунского, Рюхина и т.п. Они работают «под заказ», что полностью противоречит принципам истинного искусства, и цель их не создание бессмертного произведения, а получение гонорара. Берлиоз и ему подобные поставили искусство на службу идеологии. Творческий процесс в их понимании не удивительное открытие, идущее из глубины души, а рационалистический акт, в связи с чем писатель превращается в «инженера человеческих душ» - ремесленника.
Из безликой массы ремесленников от искусства выделяется поэт Иван Понырев — плод эпохи безверия. В МАССОЛИТе он считается талантливым поэтом, его портрет и стихи напечатаны в «Литературной газете». При этом произведения Бездомного далеки от истинного творчества, он носит высокое звание поэта, а в действительности оказывается лишь удачливым сочинителем. Однако душа литератора — живая, открытая и доверчивая. И пусть он не творец, выбор верный сделать сумел – дал обещание Мастеру стихи больше не писать, ведь в искусстве нет места потребительству, шаблонности, бездуховности.
Этого не может понять еще один ремесленник от искусства – Рюхин. Ему тридцать два года, он никому не известен, но беда поэта не в этом. Трагедия Рюхина в том, что он знает, какого сорта его стихи, и мысли о творчестве как высшей цели, ведущей к истине, никогда его не занимали. Поэзия для Рюхина — наиболее доступный способ достижения славы. Слава Пушкина, считает сочинитель, есть не что иное, как удачливость и простое везение. Невежественный Рюхин не может понять глубину творений народного поэта, оценить его гражданскую позицию: «Стрелял, стрелял в него этот белогвардеец и раздробил бедро и обеспечил бессмертие...». Тщеславный Рюхин видит лишь внешнюю сторону славы, у него нет желания служить своему народу, и поэтому его удел — одиночество и безвестность. Это еще раз доказывает, что ремесленнику в худшем смысле этого слова нет места в искусстве.
Миру литературной конъюнктуры, прикрывающему свое внутреннее убожество высоким словом «искусство», Михаил Булгаков противопоставил Мастера, главного героя романа. Это обобщенный образ художника, который призван жить и творить в сложных условиях тоталитарного общества. От довольной жизни ремесленников героя отличают «очень беспокойные», «осторожно глядящие глаза», ядро его характера составляет вера во внутренние силы человека, ведь не случайно Иван Бездомный «испытывал доверие» к своему гостю. Именно общение с мастером становится для Бездомного залогом духовного возрождения и дальнейшего внутреннего развития.
По образованию мастер – историк, по призванию – творец, который создает удивительный роман. Искусство, творчество становятся смыслом его жизни. Он ощущает себя творцом, пришедшим в мир для высокой цели, подобно тому, как приходит весна, пробуждая природу от зимнего сна.
Именно поэтому слово творца нетленно – «рукописи не горят», когда мастер, поддавшись тоске и одиночеству, решает предать свой роман огню.
Писатель поклонялся великому чуду - искусству, был уверен в его возрождающей силе. Возлюбленная главного героя Маргарита — надежда мастера, его мечта, его звезда. Именно она вырывает у огня остатки рукописи и убеждает автора, что произведение написано не зря. И в свою очередь роман спасает Маргариту — помогает ей отринуть ложь. «Больше я не хочу лгать», — говорит героиня. Энергия романа наполняет подругу мастера решимостью. Она готова идти с мастером до конца, ведь «тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит».
«Все пройдет», падут стены лжи и насилия, а искусство будет жить вечно. Его несокрушимая сила ведет души к добру, необходимому, как воздух, для всеобщей гармонии. Именно этим убеждением М. Булгакова пронизаны страницы романа.
Таким образом, в романе «Мастер и Маргарита» мы найдем аргументы, подтверждающие нетленность искусства, необычайную силу его влияния на человека с живой, открытой и доверчивой душой. Именно в этом произведении даны в
противопоставлении яркие образы настоящего творца и ремесленников от искусства и звучит мысль о зле, которое несет людям лжеискусство МАССОЛИТа.
Н.В. Гоголь «Портрет»
Главный герой повести Чартков «был бедный художник с талантом, пророчившим многое». «Занятый весь своей работой, он забывал и питье, и пищу, и весь свет», но порой, когда не на что было купить кисти и краски, нечем заплатить за квартиру, лишь тогда завидной «рисовалась в голодном его воображенье участь богача-живописца». А потом в жизни художника произошло чудо: с купленного за двугривенный старый портрет сошел старик с деньгами, и один из свертков достался Чарткову. Был ли это сон, художник не понял, но деньги в его руках оказались реальными. И тогда перед творцом встал выбор: продолжить писать, полностью посвятить себя искусству или же купить быструю славу.
После недолгой душевной борьбы победило «желанье непреоборимое схватить славу сей же час за хвост и показать себя свету». И вот была куплена хвалебная статья, а у художника появились первые платные клиенты. И тут оказалась, что «на заказ» не рождаются произведения искусства, и пришлось Чарткову «бесчувственно сообщать ему (портрету) тот общий колорит, который дается наизусть и обращает даже лица, взятые с натуры, в какие-то холодно-идеальные, видимые на ученических программах». Так на смену искусству пришло ремесло, за которое «художник был награжден всем: улыбкой, деньгами, комплиментом, искренним пожатьем руки, приглашеньем на обеды; словом, получил тысячу лестных наград». И произошло все незаметно для самого художника, заменившего даже для самого себя понятия «искусство» и «ремесло»: «кисть его хладела и тупела, и он нечувствительно заключился в однообразные, определенные, давно изношенные формы». И никто не мог понять, куда же делся талант. А все просто. Деньги и заказное «искусство», тлетворно повлияли на душу художника, для него не важны стали чувства, а поэтому из произведений ушла жизнь.
Противопоставлен Чарткову художник, один из прежних его товарищей, который «от ранних лет носил в себе страсть к искусству, с пламенной душой труженика погрузился в него всей душою своей, оторвался от друзей, от родных, от милых привычек и помчался туда, где в виду прекрасных небес спеет величавый рассадник искусств, — в тот чудный Рим, при имени которого так полно и сильно бьется пламенное сердце художника. Там, как отшельник, погрузился он в труд и в не развлекаемые ничем занятия». «Всем пренебрегал он, все отдал искусству». И именно этот художник, отказавшийся от легкого заработка, не писавший на заказ, сумел создать «чистое, непорочное, прекрасное, как невеста» произведение искусства. «Видно было, как все извлеченное из внешнего мира художник заключил сперва себе в душу и уже оттуда, из душевного родника, устремил его одной согласной, торжественной песнью. И стало ясно даже непосвященным, какая неизмеримая пропасть существует между созданьем и простой копией с природы», между произведением искусства и продуктом ремесленника.
И еще одну важную мысль доносит до нас автор: легко «истребить, погасить искру огня», таланта и практически невозможно возродить. Поэтому умирает Чартков, не желая мириться с последствиями неверного выбора, а мы, читатели, получаем важное предупреждение: художник не должен подчиняться моде и вкусам «толпы», публики, он не должен гоняться за мишурным успехом, дешевой популярностью. Рано или поздно он почувствует всю суетность и всю фальшь своих успехов и поймет, что гонялся за призраком.
«Искусством человечество примиряется с самим собою и с жизнью». Но для того, чтобы искусство могло выполнить эту миссию, оно должно быть «истинным» искусством, свободным от всех соблазнов. Оно по самой природе своей не от мира сего, и когда искусство вовлекают в гущу жизни, особенно светской, оно принижается, искажается, становится «низким» ремеслом.
Таким образом, в повести Гоголя «Портрет» мы найдем аргументы, подтверждающие тлетворность зависимости творца от мирской суеты, примеры настоящего творца и утратившего свой талант в погоне за славой и деньгами ремесленника.
Г. Успенский «Выпрямила»
Главный герой очерка сельский учитель Тяпушкин, оказавшись в Лувре после длительного и восторженного «любования» угнетающей правдой жизни Лондона и Парижа, на себе испытал высочайшую силу искусства.
Источником его «выпрямления» стала статуя Венеры Милосской, «необычайная», «непостижимая». Герой сравнивает своё состояние до встречи с истинным искусством со «скомканною в руке перчаткой»: «Похожа ли она видом на руку человеческую? Нет, это просто какой-то кожаный комок. Но вот я дунул в нее, и она стала похожа на человеческую руку». Так же при встрече с настоящим искусством что-то «дунуло» в глубину «скомканного, искалеченного, измученного существа и выпрямило» героя, «заставило всего "хрустнуть" именно так, когда человек растет, заставило так же бодро проснуться, не ощущая даже признаков недавнего сна, и наполнило расширившуюся грудь, весь выросший организм свежестью и светом». Герой сравнивает с Венерой Милосской разные картины и скульптуры, увиденные им в Лувре, но именно в ней находит истоки «большой радости» и вдохновения. Тяпушкин задается вопросом: «Где и в чем тайна этого твердого, покойного, радостного состояния всего моего существа, неведомо как влившегося в меня?» - и не находит ответа, ведь искусство, в отличие от ремесла, непостижимо и несокрушимо, в произведении искусства – не только мастерство, но и душа создателя, и «нет на человеческом языке такого слова, которое могло бы определить животворящую тайну» его.
Сила искусства оказалась настолько велика, что герой «почувствовал не то что потребность, а прямо необходимость, неизбежность самого, так сказать, безукоризненного поведения». Не поделка ремесленника, а произведение высокого искусства позволило герою принять «животворную тайну», испытать «счастие ощущать себя человеком», утвердило в верности выбранного пути служения народу: «Вот, стало быть, и я, Тяпушкин, всею моею жизнью, обреченный на то, чтобы не жить личною жизнью, а исчезнуть, пропасть в каком-то не моем, но трудном деле ближнего, - был глубоко рад, что великое художественное произведение укрепляет меня в моем тогдашнем желании идти в темную массу народа».
Таким образом, в очерке Г. Успенского мы найдем аргументы, подтверждающие необычайную силу влияния искусства на человека, способного открыть свою душу. И, конечно же, здесь звучит мысль о непостижимости искусства, невозможности понять, в чем причина его воздействия на человеческую личность.
А.С. Пушкин «Моцарт и Сальери» В основе трагедии, на первый взгляд, незамысловатый сюжет: Сальери, завидующий таланту и славе Моцарта, решает отравить своего соперника.
Сам Сальери утверждает, что родился «с любовию к искусству», рано отверг «праздные забавы», но, не имея таланта, «ремесло поставил подножием искусству». Сальери сам признается, что «сделался ремесленник: перстам придал послушную, сухую беглость и верность уху». Однако такой подход к искусству «звуки умертвил»: «Музыку я разъял, как труп. Поверил я алгеброй гармонию. Усильным, напряженным постоянством я наконец в искусстве безграничном достигнул степени высокой». Но эта «степень высокая» - лишь степень ремесла. Поэтому даже слепой «скрыпач» играет пьесы гениального Моцарта, а не искусного ремесленника Сальери.
Моцарту же «не в награду любви горящей, самоотверженья, трудов, усердия, молений», а, как считает Сальери, незаслуженно послан священный дар, бессмертный гений. И дар это несомненен и велик: «Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь; я знаю, я».
Таким образом, А.С. Пушкин утверждает божественный источник гениальности и недоступность истинного искусства даже для очень одаренных ремесленников.
Еще один аспект проблемы – несовместимость «нужд низкой жизни» и «вольного искусства». Моцарт, объединяя себя и Сальери, отмечает, что таких «избранных, счастливцев праздных, пренебрегающих презренной пользой, Единого прекрасного жрецов» мало, и это правильно, потому что, когда бы «все предались вольному искусству», «тогда б не мог и мир существовать». Ведь, по глубокому убеждению, Моцарта, человек, умеющий чувствовать силу гармонии, настоящий гений, не может думать о пользе, о славе, именно поэтому великий композитор уверен, что гений и злодейство несовместимы.
И, наверное, сам Пушкин–гений верил в то, что гений и злодейство – две вещи несовместные. Можно быть гением, а можно быть ремесленником. Сальери в отличие от Моцарта – ремесленник. Он мог быть придворным композитором и музыкантом, а Моцарта слушали все.
Таким образом, в маленькой трагедии А.С. Пушкина мы найдем аргументы, подтверждающие несовместимость гения и злодейства, божественность творческого дара, примеры настоящего гения и искусного ремесленника.
О роли и месте творца в обществе писали многие русские поэты: Г.Р. Державин («Памятник»), А.С. Пушкин («Пророк», «Поэту», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» и др.), М.Ю. Лермонтов («Смерть поэта», «Поэт», «Не верь себе», «Журналист, читатель и писатель», «Пророк»), Н.А. Некрасов («Вчерашний день, часу в шестом…», «Муза», «Поэт и гражданин», «Элегия»), В.В. Маяковский («Разговор с фининспектором о поэзии», «Юбилейное», «Во весь голос») и др.
Комментарии (0)
