Стихи о любви и взаимоотношениях


К. Д. Бальмонт "Он и она"

Он и Она — не два ли разночтенья
Красивого сказания времён?
Два звука, чтоб создать единый звон,
Два атома, в законе тяготенья.

Весной в великий праздник всесожженья,
Одною хотью каждый дух взметён.
Друг другом зажжены она и он.
Иль только лишь хотением хотенья?

В весеннее раскрытое окно
Со всех сторон доходят к сердцу звуки,
В них сладость упоительнейшей муки.

Сто тысяч дальних звёзд в них зажжено.
И молим мы, ломая розно руки,
Того, что есть по существу одно.

А.Н. Майков "Он и она"


Давно ль была она малютка,
Давно ль вся жизнь ее была
Лишь смех, да беганье, да шутка,
Как сон легка, как май светла?
И вот - ласкаясь и безгласно,
Она глядит ему в глаза
С такой доверчивостью ясной,
Как смотрят дети в небеса.
А он, ребенок милый века,
Лепечет вдохновенно ей
Про назначенье человека,
Про блеск и славу наших дней,
Про пальмы светлого Востока,
Про Рафаэлевых мадонн;
Но о любви своей намека
Не смеет выговорить он.
Их милый лепет, их мечтанья
Порой подслушиваю я -
И точно роз благоуханье
Пахнет внезапно на меня.

2

Гремит оркестр, вино сверкает
Пред новобрачною четой.
Счастливец муж в толпе сияет
И сединами, и звездой.

На молодой - горят алмазы;
Блестящий свет у ног ее;
Картины, мраморы и вазы -
Всё ей твердит: здесь всё твое!

И зажигается румянец
В ее лице, и вдруг она
Летит безумно в шумный танец,
Как бы очнувшись ото сна, -

Все рукоплещут!.. Им не слышно,
Из них никто не угадал,
Что в этот миг от девы пышной
На небо ангел отлетал!

И, улетая, безотрадно
Взирал на домик, где дрожит
Сожженных писем пепел хладный,
Где о слезах всё говорит!

3

Он снес удар судьбы суровой,
Тоску любви он пережил;
В сухом труде для жизни новой
Он зачерпнул отважно сил...

И вот - идет он в блеске власти,
Весь в холод правды облечен;
В груди молчат людские страсти,
В груди живет один закон.

Его ничто не возмущает:
Как жрец, без внутренних тревог,
Во имя буквы он карает
Там, где помиловал бы бог...

И если вдруг, как стон в пустыне,
Как клик неведомой борьбы,
Ответит что-то в нем и ныне
На вопль проклятья и мольбы -

Он вспомнит всё, что прежде было.
Любви и веры благодать,
И ту, что сердце в нем убила, -
И проклянет ее опять!

4

Как перелетных птичек стая
Встречать весну у теплых вод,
Готова в путь толпа густая.
Ворча, дымится пароход.

Средь беготни, под смех и горе,
Смягчают миг разлуки злой
И солнца блеск, и воздух с моря,
И близость воли дорогой.

Но вот среди блестящей свиты
Жена прекрасная идет;
Лакей, весь золотом залитый,
Пред ней расталкивал народ...

И все сторонятся с молчаньем,
С благоговейною душой,
Пред осиянною страданьем
И миру чуждой красотой.

Как будто смерти тихий гений
Над нею крылья распростер,
И нам неведомых видений
Ее духовный полон взор...

Свистя, на палубу змеею
Канат откинутый взвился,
И над качнувшейся волною
Взлетела пыль от колеса:

Она на берег уходящий
Едва глядит; в тумане слез
Уже ей виден Юг блестящий,
Отчизна миртов, царство роз, -

Но этот темный мирт уныло,
Под гнетом каменного сна,
Стоит над свежею могилой,
И в той могиле спит она -

Одна, чужда всему живому,
Как бы на казнь обречена -
За то, что раз тельцу златому
На миг поверила она.

А.Н. Плещеев "Она и он"

Ему все мило было в ней:
И смех ребяческий и ласки,
Ее голубенькие глазки
И пряди светлые кудрей.

Мирился он с своей судьбой,
Когда к плечу его, бывало,
Ласкаясь, тихо припадала
Она головкой молодой.

Целуя чистое чело
И гибкий стан обвив рукою,
Он говорил: "На мир с тобою
Смотрю я честно и светло.

Ты дух мой слабый извлекла
Из бездны страшного паденья;
Звездою яркою спасенья
Ты в небесах моих взошла.

Отныне были б без тебя
Мне дни мои невыносимы;
Тоской безвыходной томимый,
Сошел бы в землю я, любя!" 

На речи нежные она
Могла ответить лишь слезами
И не "клялася небесами" 
Навеки быть ему верна.

Она, без клятв, без громких слов,
Всю жизнь любить его умела;
Она пошла за милым смело,
Покинув свой родимый кров.

Он был хорош. Лицо его
Следы носило жизни бурной.
Сначала света блеск мишурный
Любил он более всего;

Хоть, может быть, и не блистал
Он там звездой первостепенной
И обращался с ним надменно
Иной сиятельный нахал.

Но сердце женское не раз
Умел пленить он речью страстной;
И были все мужья согласны,
Что он опасен, как Ловлас.

В любви он видел жизни цель,
Бросал, потом опять влюблялся;
С одним соперником стрелялся
И сослан был он за дуэль.

Развратом, картами, вином
Он услаждал тоску изгнанья
И, небольшое состоянье
Убив, остался голяком.

Тогда-то он сошелся с ней;
Его ума она сначала
Боялась все - не понимала
Его возвышенных речей.

Как дикий цвет в полях, цвела
Она, цены себе не зная;
Ей странно было, как такая
Степнячка нравиться могла;

Да и кому еще притом?
Ему, который там, в столице,
Конечно, не с одною львицей
Великосветской был знаком.

Он победить в ней этот страх
Старался нежностью покорной;
Большую опытность, бесспорно.
Имел в сердечных он делах.

И говорил он так умно!
А отличить в наш век, и сразу,
От чувства искреннего фразу
Сердцам наивным мудрено!

И в Петербург с собой увез
Ее он из глуши печальной;
С ним в путь она пустилась дальный
Без горьких жалоб и без слез.

Он представлял друзьям своим
Ее с торжествовавшим взором;
Друзья все поздравляли хором
Его с сокровищем таким.

Как был доволен он и рад,
Когда знакомые артисты,
Бывало, этот облик чистый
С головкой грезовской сравнят!

Одна беда: своим трудом
Обоим жить им приходилось;
Она без устали трудилась,
Сидела ночи за шитьем;

А он... он места все искал,
Но, получив ответ повсюду
Один: "Иметь в виду вас буду",- 
Пока, сложивши руки, ждал.

Хоть он на связи прошлых лет
Считать имел бы основанье,
Но в этот раз ему вниманья
Не оказал холодный свет.

Уверен я, известно вам,
Читатель мой, что очень трудно
В столице нашей многолюдной
Себя пристроить беднякам.

Себе отказывать во всем
Он не привык. Среди лишений,
Грошевых счетов, огорчений
Нередко желчь кипела в нем.

Купить хотел бы он своей
Подруге пышные наряды,
Чтобы завистливые взгляды
Привлечь, когда идет он с ней.

Ему хотелось побывать
В любимой опере, в балете;
Порой хотелось даже в свете
Блеснуть любезностью опять.

Во сне он часто видел бал;
Гремел оркестр, блистали свечи,
И кто-то пламенные речи
Ему под музыку шептал...

Но что же делала она?
Ей не мечтался говор бальный:
Зажжет себе огарок сальный
И шьет сидит, не зная сна,

Чтоб только он доволен был,
Клясть перестал судьбы нападки;
Чтоб завтра свежие перчатки
Себе к гулянью он купил.

Она была так весела,
Как бы нужды не знала гнета;
Лишь красота, казалось, что-то
Немного блекнуть начала.

Но наконец - хвала судьбе - 
(Я отношу сей случай к чудным)
Местечко с жалованьем скудным
Нашел приятель наш себе.

И стал он в должность каждый день
Ходить и там строчить бумаги;
Но ненадолго в нем отваги
Хватило... не осилил лень!

И, тяготясь своим трудом,
Он стал твердить: "Нет, право, мочи
Приказным быть чернорабочим,
Каким-то упряжным волом.

Не снился мне такой удел!
Доволен будет им не каждый;
Моя душа томится жаждой
Иных, полезных миру дел!" 

Но если правду говорить,
Он к делу годен был не слишком;
И не таким, как он, умишкам
Дела великие творить!

И становились все тошней
Ему служебные занятья;
Все чаще сыпал он проклятья
И на судьбу и на людей!

И даже той он не щадил,- 
Когда, домой к себе, бывало,
Придет сердитый и усталый,- 
Кому милее жизни был!

Не раз бросал в лицо упрек
Он ей в минуту озлобленья,
Хотя потом просил прощенья
И у ее валялся ног.

То, чем душа была больна,
У ней не изливалось в пенях;
И по ночам лишь на коленях
Молилась пламенно она.

А он все думал об одном:
"Когда ж мне счастье улыбнется?
Иль в должность целый век придется
Мне шляться по грязи пешком!

Ужели буду поглощен
Я весь чиновничества тиной,
И в месяц двадцать два с полтиной
Брать целый век я обречен!" 

Желанье благ пережитых
В груди его все возрастало,
И он, во что бы то ни стало,
Поклялся вновь добиться их.

Давно известно нам из книг,
Что человеку с силой воли
Возможно все. Так мудрено ли,
Что цели скоро он достиг?

Достиг... но не путем труда;
Ведь по привычкам был он барин,
А этот путь неблагодарен
В отчизне нашей, господа!

Он часто льстил себя мечтой,
Что, говорить умея плавно,
Он, верно б, был оратор славный
Иль адвокат в стране иной.

Увы! не то ему судил
И бед и радостей виновник,
Капризный рок. Один сановник
Тогда в столице нашей жил.

Хотя у старца голова
Была сединами покрыта,
Но называла волокитой
Его стоустая молва.

И точно от семьи тайком
(Имел детей он и супругу)
Завел он нежную подругу
И ей купил в Коломне дом.

Связь эта длилась много лет,
И дочь была плодом их страсти,
Хоть, признаюсь, темно отчасти,
Кто произвел ее на свет.

Ее любил он: исполнял
Он дочки каждую затею
И обещался дать за нею
Довольно круглый капитал.

Охота страшная была
У ней отведать жизни брачной;
Но, к сожалению, невзрачной
Ее природа создала.

Хотя подчас пускала в ход
Она румяна и белила,
Но женихов не находила,
А ей уж шел двадцатый год.

Она училась кой-чему,
Но не могла прочесть без скуки
Двух слов; не нравились науки
Ее небойкому уму.

Боялась мать, чтобы греха
Какого с дочкой не случилось,- 
И к старцу с просьбой обратилась
Скорей найти ей жениха.

Примерным старец был отцом
И, много времени не тратя,
Искать усердно начал зятя
В обширном ведомстве своем.

И наш приятель там служил;
Фигурой стройной, смелым взором,
Изящным светским разговором
Он тотчас старца поразил,

И старец был ужасно рад,
Что сей чиновник интересный
Живет себе в каморке тесной,
Что беден он и не женат.

К себе он на дом звал его
И там однажды, в кабинете,
Открыл ему, что на примете
Имел невесту для него;

Что не красавица она,
Но обладает состояньем,
Притом с отличным воспитаньем,
И будет добрая жена,

Отвесил наш герой поклон,
И с восхищенным старцем вместе
На смотр к назначенной невесте
Поехать согласился он.

Невеста юная гостей
Ждала с тоской нетерпеливой;
Жених изящный и красивый
Давно во сне являлся ей.

Когда ж предстал ей наяву,
Ее он просто озадачил;
Ей стало жаль, что не назначил
Он где-нибудь ей рандеву.

Что не сошлись они тайком
В саду, в аллее темной, длинной,
А здесь, в гостиной этой, чинно
Сидят, и даже не вдвоем...

Сбылся ее заветный сон,
Его мечты сбывались тоже;
Так дожидаться им чего же?
Вопрос о браке был решен.

Но в душу страх ему проник:
Как объяснить подруге прежней?
А объясненье неизбежней
Все становилось каждый миг.

И этот страх преодотеть
Не в силах будучи, из дому
Он скрылся раз... Она к знакомой
Пошла в тот вечер посидеть.

Когда ж назад она пришла
И, победив свою дремоту,
Хотела взяться за работу,- 
Письмо на столике нашла.

Рукой дрожащею печать
Она в испуге надломила,
Прочла... Слезы не проронила
И тихо села на кровать...

И просидела так она
Вплоть до утра, храня молчанье,
Как будто скорби изваянье,
И недвижима, и бледна.

Он ей поведал коротко,
Что в нем уж нету прежней страсти,
Что чувства все не в нашей власти
И с сердцем сладить нелегко.

Ну, словом, он сумел мотив
Найти достаточный измене,
И кончил нежно, в нотабене,
Подруге помощь предложив.

Но вот уж розовым лучом
К ней утро в комнатку блеснуло:
Она очнулась и взглянула
Глазами мутными кругом.

У ней, казалось, на лице
Уж нет отчаянья и тени;
Привстала... дверь толкнула в сени
И очутилась на крыльце.

Все спало. Даже в мелочной
Лавчонке не было продажи,
И не гремели экипажи
Еще по пыльной мостовой.

С крыльца сошла она и вот
Куда-то улицей пустою
Идет поспешною стопою,
Не озираяся идет.

Дома и церкви перед ней
Громадно высились... но скоро
Пошли лачуги да заборы,
А там застава, даль полей...

Минуя фабрик дымных ряд,
Кладбища тесные могилы,
Она идет, идет... и силы
Ей изменить уже хотят.

Ей темя жжет полдневный зной,
Томят ее усталость, голод...
А сердце словно тяжкий молот
Стучит у ней в груди больной.

Переступать она с трудом
Могла - подкашивались ноги...
И вдруг упала средь дороги,
Как колос, срезанный серпом...

Купцом проезжим найдена,
Она в ближайший стан попалась;
И при допросе оказалось,
Что сумасшедшая она.

А наш приятель получил
Довольно выгодное место
И с некрасивою невестой,
Спустя неделю, в брак вступил.

Я видел раз, как их несла
В коляске модной серых пара,- 
И пожалел лишенных дара
Свои обделывать дела! 

Р. Рождественский "Он и она"

Ждать тебя, быть с тобой
Мне всегда хочется.
Говорят, что любовь
Первая кончится,
Что любовь первая скоро закончится.

Нам твердят вновь и вновь,
Что придёт к нам и вторая любовь.
Но ведь солнце одно глядит на нас,
Жизнь одна — она твоя,
Лишь в такую любовь, в нашу любовь
Верю я, и верю я.

Ты на свете одна всегда живи,
Только одна живи всегда,
Быть не может второй, новой любви
Никогда, никогда, никогда.
Облака белые над речной кручею.
Есть любовь первая, самая лучшая.

Нам твердят вновь и вновь,
Что придёт к нам и вторая любовь,
Но ведь солнце одно глядит на нас,
Жизнь одна — она твоя,
Лишь в такую любовь, в нашу любовь
Верю я, и верю я.

Ты на свете одна всегда живи,
Только одна живи всегда,
Быть не может второй, новой любви
Никогда, никогда, никогда.
Нам твердят вновь и вновь,
Что придёт к нам и вторая любовь…
покой.

Р. Рождественский "Чудо" (...два человека - он и она)

Так полыхнуло - 
сплеча, 
сполна - 
над ледяным прудом! .. 
(Два человека - 
он и она - 
были виновны в том...) 
В доме напротив полночный лифт 
взвился до чердака. 
Свет был таким, 
что мельчайший шрифт 
читался наверняка... 
Так полыхнуло, так занялось - 
весной ли, огнем - 
не понять. 
И о потомстве подумал лось, 
а заяц решил 
линять. 
Землю пробили усики трав 
и посверлили лучи. 
Тотчас, 
об этом чуде узнав, 
заспешили с юга 
грачи. 
На лентах сейсмографов 
стала видна 
нервная полоса... 
(Два человека - 
он и она - 
глядели 
друг другу в глаза...) 
Реки набухли. 
Народ бежал 
и жмурился от тепла. 
Кто-то кричал: 
"Пожар! .. 
Пожар! ..» 
А это 
любовь была. 

Н. Огарев "Она никогда его не любила"

Она никогда его не любила
А он ее втайне любил;
Но он о любви не выронил слова:
В себе ее свято хранил.

И в церкви с другим она обвенчалась;
По-прежнему вхож он был в дом,
И молча в лицо глядел ей украдкой,
И долго томился потом.

Она умерла. И днем он и ночью
Все к ней на могилу ходил;
Она никогда его не любила,
А он о ней память любил.

Э.А. Асадов "Баллада о ненависти и любви"

I

Метель ревет, как седой исполин,
Вторые сутки не утихая,
Ревет, как пятьсот самолетных турбин,
И нет ей, проклятой, конца и края!

Пляшет огромным белым костром,
Глушит моторы и гасит фары.
В замяти снежной аэродром,
Служебные здания и ангары.

В прокуренной комнате тусклый свет,
Вторые сутки не спит радист.
Он ловит, он слушает треск и свист,
Все ждут напряженно: жив или нет?

Радист кивает: - Пока еще да,
Но боль ему не дает распрямиться.
А он еще шутит: "Мол, вот беда
Левая плоскость моя никуда!
Скорее всего перелом ключицы..."

Где-то буран, ни огня, ни звезды
Над местом аварии самолета.
Лишь снег заметает обломков следы
Да замерзающего пилота.

Ищут тракторы день и ночь,
Да только впустую. До слез обидно.
Разве найти тут, разве помочь -
Руки в полуметре от фар не видно?

А он понимает, а он и не ждет,
Лежа в ложбинке, что станет гробом.
Трактор если даже придет,
То все равно в двух шагах пройдет
И не заметит его под сугробом.

Сейчас любая зазря операция.
И все-таки жизнь покуда слышна.
Слышна ведь его портативная рация
Чудом каким-то, но спасена.

Встать бы, но боль обжигает бок,
Теплой крови полон сапог,
Она, остывая, смерзается в лед,
Снег набивается в нос и рот.

Что перебито? Понять нельзя.
Но только не двинуться, не шагнуть!
Вот и окончен, видать, твой путь!
А где-то сынишка, жена, друзья...

Где-то комната, свет, тепло...
Не надо об этом! В глазах темнеет...
Снегом, наверно, на метр замело.
Тело сонливо деревенеет...

А в шлемофоне звучат слова:
- Алло! Ты слышишь? Держись, дружище -
Тупо кружится голова...
- Алло! Мужайся! Тебя разыщут!..

Мужайся? Да что он, пацан или трус?!
В каких ведь бывал переделках грозных.
- Спасибо... Вас понял... Пока держусь! -
А про себя добавляет: "Боюсь,
Что будет все, кажется, слишком поздно..."

Совсем чугунная голова.
Кончаются в рации батареи.
Их хватит еще на час или два.
Как бревна руки... спина немеет...

- Алло!- это, кажется, генерал.-
Держитесь, родной, вас найдут, откопают...-
Странно: слова звенят, как кристалл,
Бьются, стучат, как в броню металл,
А в мозг остывший почти не влетают...

Чтоб стать вдруг счастливейшим на земле,
Как мало, наверное, необходимо:
Замерзнув вконец, оказаться в тепле,
Где доброе слово да чай на столе,
Спирта глоток да затяжка дыма...

Опять в шлемофоне шуршит тишина.
Потом сквозь метельное завыванье:
- Алло! Здесь в рубке твоя жена!
Сейчас ты услышишь ее. Вниманье!

С минуту гуденье тугой волны,
Какие-то шорохи, трески, писки,
И вдруг далекий голос жены,
До боли знакомый, до жути близкий!

- Не знаю, что делать и что сказать.
Милый, ты сам ведь отлично знаешь,
Что, если даже совсем замерзаешь,
Надо выдержать, устоять!

Хорошая, светлая, дорогая!
Ну как объяснить ей в конце концов,
Что он не нарочно же здесь погибает,
Что боль даже слабо вздохнуть мешает
И правде надо смотреть в лицо.

- Послушай! Синоптики дали ответ:
Буран окончится через сутки.
Продержишься? Да?
- К сожалению, нет...
- Как нет? Да ты не в своем рассудке!

Увы, все глуше звучат слова.
Развязка, вот она - как ни тяжко.
Живет еще только одна голова,
А тело - остывшая деревяшка.

А голос кричит: - Ты слышишь, ты слышишь?!
Держись! Часов через пять рассвет.
Ведь ты же живешь еще! Ты же дышишь?!
Ну есть ли хоть шанс?
- К сожалению, нет...

Ни звука. Молчанье. Наверно, плачет.
Как трудно последний привет послать!
И вдруг: - Раз так, я должна сказать! -
Голос резкий, нельзя узнать.
Странно. Что это может значить?

- Поверь, мне горько тебе говорить.
Еще вчера я б от страха скрыла.
Но раз ты сказал, что тебе не дожить,
То лучше, чтоб после себя не корить,
Сказать тебе коротко все, что было.

Знай же, что я дрянная жена
И стою любого худого слова.
Я вот уже год тебе не верна
И вот уже год, как люблю другого!

О, как я страдала, встречая пламя
Твоих горячих восточных глаз. -
Он молча слушал ее рассказ,
Слушал, может, последний раз,
Сухую былинку зажав зубами.

- Вот так целый год я лгала, скрывала,
Но это от страха, а не со зла.
- Скажи мне имя!..-
Она помолчала,
Потом, как ударив, имя сказала,
Лучшего друга его назвала!

Затем добавила торопливо:
- Мы улетаем на днях на юг.
Здесь трудно нам было бы жить счастливо.
Быть может, все это не так красиво,
Но он не совсем уж бесчестный друг.

Он просто не смел бы, не мог, как и я,
Выдержать, встретясь с твоими глазами.
За сына не бойся. Он едет с нами.
Теперь все заново: жизнь и семья.

Прости. Не ко времени эти слова.
Но больше не будет иного времени. -
Он слушает молча. Горит голова...
И словно бы молот стучит по темени...

- Как жаль, что тебе ничем не поможешь!
Судьба перепутала все пути.
Прощай! Не сердись и прости, если можешь!
За подлость и радость мою прости!

Полгода прошло или полчаса?
Наверно, кончились батареи.
Все дальше, все тише шумы... голоса...
Лишь сердце стучит все сильней и сильнее!

Оно грохочет и бьет в виски!
Оно полыхает огнем и ядом.
Оно разрывается на куски!
Что больше в нем: ярости или тоски?
Взвешивать поздно, да и не надо!

Обида волной заливает кровь.
Перед глазами сплошной туман.
Где дружба на свете и где любовь?
Их нету! И ветер как эхо вновь:
Их нету! Все подлость и все обман!

Ему в снегу суждено подыхать,
Как псу, коченея под стоны вьюги,
Чтоб два предателя там, на юге,
Со смехом бутылку открыв на досуге,
Могли поминки по нем справлять?!

Они совсем затиранят мальца
И будут усердствовать до конца,
Чтоб вбить ему в голову имя другого
И вырвать из памяти имя отца!

И все-таки светлая вера дана
Душонке трехлетнего пацана.
Сын слушает гул самолетов и ждет.
А он замерзает, а он не придет!

Сердце грохочет, стучит в виски,
Взведенное, словно курок нагана.
От нежности, ярости и тоски
Оно разрывается на куски.
А все-таки рано сдаваться, рано!

Эх, силы! Откуда вас взять, откуда?
Но тут ведь на карту не жизнь, а честь!
Чудо? Вы скажете, нужно чудо?
Так пусть же! Считайте, что чудо есть!

Надо любою ценой подняться
И всем существом, устремясь вперед,
Грудью от мерзлой земли оторваться,
Как самолет, что не хочет сдаваться,
А сбитый, снова идет на взлет!

Боль подступает такая, что кажется,
Замертво рухнешь назад, ничком!
И все-таки он, хрипя, поднимается.
Чудо, как видите, совершается!
Впрочем, о чуде потом, потом...

Швыряет буран ледяную соль,
Но тело горит, будто жарким летом,
Сердце колотится в горле где-то,
Багровая ярость да черная боль!

Вдали сквозь дикую карусель
Глаза мальчишки, что верно ждут,
Они большие, во всю метель,
Они, как компас, его ведут!

- Не выйдет! Неправда, не пропаду! -
Он жив. Он двигается, ползет!
Встает, качается на ходу,
Падает снова и вновь встает...

II

К полудню буран захирел и сдал.
Упал и рассыпался вдруг на части.
Упал, будто срезанный наповал,
Выпустив солнце из белой пасти.

Он сдал, в предчувствии скорой весны,
Оставив после ночной операции
На чахлых кустах клочки седины,
Как белые флаги капитуляции.

Идет на бреющем вертолет,
Ломая безмолвие тишины.
Шестой разворот, седьмой разворот,
Он ищет... ищет... и вот, и вот -
Темная точка средь белизны!

Скорее! От рева земля тряслась.
Скорее! Ну что там: зверь? Человек?
Точка качнулась, приподнялась
И рухнула снова в глубокий снег...

Все ближе, все ниже... Довольно! Стоп!
Ровно и плавно гудят машины.
И первой без лесенки прямо в сугроб
Метнулась женщина из кабины!

Припала к мужу: - Ты жив, ты жив!
Я знала... Все будет так, не иначе!..-
И, шею бережно обхватив,
Что-то шептала, смеясь и плача.

Дрожа, целовала, как в полусне,
Замерзшие руки, лицо и губы.
А он еле слышно, с трудом, сквозь зубы:
- Не смей... ты сама же сказала мне..

- Молчи! Не надо! Все бред, все бред!
Какой же меркой меня ты мерил?
Как мог ты верить?! А впрочем, нет,
Какое счастье, что ты поверил!

Я знала, я знала характер твой!
Все рушилось, гибло... хоть вой, хоть реви!
И нужен был шанс, последний, любой!
А ненависть может гореть порой
Даже сильней любви!

И вот, говорю, а сама трясусь,
Играю какого-то подлеца.
И все боюсь, что сейчас сорвусь,
Что-нибудь выкрикну, разревусь,
Не выдержав до конца!

Прости же за горечь, любимый мой!
Всю жизнь за один, за один твой взгляд,
Да я, как дура, пойду за тобой,
Хоть к черту! Хоть в пекло! Хоть в самый ад!

И были такими глаза ее,
Глаза, что любили и тосковали,
Таким они светом сейчас сияли,
Что он посмотрел в них и понял все!

И, полузамерзший, полуживой,
Он стал вдруг счастливейшим на планете.
Ненависть, как ни сильна порой,
Не самая сильная вещь на свете!

Э.А. Асадов "Они студентами были"

Они студентами были.
Они друг друга любили.
Комната в восемь метров - чем не семейный дом?!
Готовясь порой к зачетам,
Над книгою или блокнотом
Нередко до поздней ночи сидели они вдвоем.

Она легко уставала,
И если вдруг засыпала,
Он мыл под краном посуду и комнату подметал.
Потом, не шуметь стараясь
И взглядов косых стесняясь,
Тайком за закрытой дверью белье по ночам стирал.

Но кто соседок обманет -
Тот магом, пожалуй, станет.
Жужжал над кастрюльным паром
их дружный осиный рой.
Ее называли лентяйкой,
Его ехидно хозяйкой,
Вздыхали, что парень - тряпка и у жены под
пятой.

Нередко вот так часами
Трескучими голосами
Могли судачить соседки, шинкуя лук и морковь.
И хоть за любовь стояли,
Но вряд ли они понимали,
Что, может, такой и бывает истинная любовь!

Они инженерами стали.
Шли годы без ссор и печали.
Но счастье - капризная штука, нестойка
порой, как дым.
После собранья, в субботу,
Вернувшись домой с работы,
Однажды жену застал он целующейся с другим.

Нет в мире острее боли.
Умер бы лучше, что ли!
С минуту в дверях стоял он, уставя
в пространство взгляд.
Не выслушал объяснений,
Не стал выяснять отношений,
Не взял ни рубля, ни рубахи, а молча шагнул
назад...
С неделю кухня гудела:
"Скажите, какой Отелло!
Ну целовалась, ошиблась... немного взыграла
кровь!
А он не простил".- "Слыхали?"-
Мещане! Они и не знали,
Что, может, такой и бывает истинная любовь!

Э.Асадов "Сердечная история"

Сто раз решал он о любви своей
Сказать ей твердо. Все как на духу!
Но всякий раз, едва встречался с ней,
Краснел и нес сплошную чепуху!

Хотел сказать решительное слово,
Но, как на грех, мучительно мычал.
Невесть зачем цитировал Толстого
Или вдруг просто каменно молчал.

Вконец растратив мужество свое,
Шагал домой, подавлен и потерян.
И только с фотографией ее
Он был красноречив и откровенен.

Перед простым любительским портретом
Он смелым был, он был самим собой.
Он поверял ей думы и секреты,
Те, что не смел открыть перед живой.

В спортивной белой блузке возле сетки,
Прядь придержав рукой от ветерка,
Она стояла с теннисной ракеткой
И, улыбаясь, щурилась слегка.

А он смотрел, не в силах оторваться,
Шепча ей кучу самых нежных слов.
Потом вздыхал:- Тебе бы все смеяться,
А я тут пропадай через любовь!

Она была повсюду, как на грех:
Глаза... И смех - надменный и пьянящий...
Он и во сне все слышал этот смех.
И клял себя за трусость даже спящий.

Но час настал. Высокий, гордый час!
Когда решил он, что скорей умрет,
Чем будет тряпкой. И на этот раз
Без ясного ответа не уйдет!

Средь городского шумного движенья
Он шел вперед походкою бойца.
Чтоб победить иль проиграть сраженье,
Но ни за что не дрогнуть до конца!

Однако то ли в чем-то просчитался,
То ли споткнулся где-то на ходу,
Но вновь краснел, и снова заикался,
И снова нес сплошную ерунду.

- Ну вот и все! - Он вышел на бульвар,
Достал портрет любимой машинально,
Сел на скамейку и сказал печально:
- Вот и погиб "решительный удар"!

Тебе небось смешно. Что я робею.
Скажи, моя красивая звезда:
Меня ты любишь? Будешь ли моею?
Да или нет?- И вдруг услышал:- Да!

Что это, бред? Иль сердце виновато?
Иль просто клен прошелестел листвой?
Он обернулся: в пламени заката
Она стояла за его спиной.

Он мог поклясться, что такой прекрасной
Еще ее не видел никогда.
- Да, мой мучитель! Да, молчун несчастный!
Да, жалкий трус! Да, мой любимый! Да!

Э. Асадов "Улетают птицы"

Осень паутинки развевает,
В небе стаи будто корабли -
Птицы, птицы к югу улетают,
Исчезая в розовой дали...

Сердцу трудно, сердцу горько очень
Слышать шум прощального крыла.
Нынче для меня не просто осень -
От меня любовь моя ушла.

Улетела, словно аист-птица,
От иной мечты помолодев,
Не горя желанием проститься,
Ни о чем былом не пожалев.

А былое - песня и порыв.
Юный аист, птица-длинноножка,
Ранним утром постучал в окошко,
Счастье мне навечно посулив.

О любви неистовый разбег!
Жизнь, что обжигает и тревожит.
Человек, когда он человек,
Без любви на свете жить не может.

Был тебе я предан, словно пес,
И за то, что лаской был согретым,
И за то, что сына мне принес
В добром клюве ты веселым летом.

Как же вышло, что огонь утих?
Люди говорят, что очень холил,
Лишку сыпал зерен золотых
И давал преступно много воли.

Значит, баста! Что ушло - пропало.
Я солдат. И, видя смерть не раз,
Твердо знал: сдаваться не пристало,
Стало быть, не дрогну и сейчас.

День окончен, завтра будет новый.
В доме нынче тихо... никого...
Что же ты наделал, непутевый,
Глупый аист счастья моего?!

Что ж, прощай и будь счастливой, птица!
Ничего уже не воротить.
Разбранившись - можно помириться.
Разлюбивши - вновь не полюбить.

И хоть сердце горе не простило,
Я, почти чужой в твоей судьбе,
Все ж за все хорошее, что было,
Нынче низко кланяюсь тебе...

И довольно! Рву с моей бедою.
Сильный духом, я смотрю вперед.
И, закрыв окошко за тобою,
Твердо верю в солнечный восход!

Он придет, в душе растопит снег,
Новой песней сердце растревожит.
Человек, когда он человек,
Без любви на свете жить не может.

Э. Асадов "Той, которая любит верно!"

Я, наверное, так любил,
Что скажите мне в эту пору,
Чтоб я гору плечом свалил,-
Я пошел бы, чтоб сдвинуть гору!

Я, наверное, так мечтал,
Что любой бы фантаст на свете,
Мучась завистью, прошептал:
- Не губи! У меня же дети...

И в тоске я сгорал такой,
Так в разлуке стремился к милой,
Что тоски бы моей с лихвой
На сто долгих разлук хватило.

И когда через даль дорог
Эта нежность меня сжигала,
Я спокойно сидеть не мог!
Даже писем мне было мало!

У полярников, на зимовке,
Раз, в груди ощутив накал,
Я стихи о ней написал.
Молодой, я и сам не знал,
Ловко вышло или не ловко?

Только дело не в том, наверно,
Я светился, как вешний стяг,
А стихи озаглавил так:
"Той, которая любит верно!"

Почему на земле бывает
Столько горького? Почему?
Вот живет человек, мечтает,
Вроде б радости достигает...
Вдруг - удар! И конец всему!

Почему, когда все поет,
Когда вот он я - возвратился!
Черный слух, будто черный кот
Прыгнув, в сердце мое вцепился!

Та же тропка сквозь сад вела,
По которой ко мне она бегала.
Было все: и она была,
И сирень, как всегда цвела,
Только верности больше не было.

Каждый май прилетают скворцы.
Те, кто мучился, верно знают,
Что, хотя остаются рубцы,
Раны все-таки зарастают...

И остался от тех годов
Только отзвук беды безмерной,
Да горячие строки стихов:
"Той, которая любит верно!"

Я хотел их спалить в огне:
Верность женская - глупый бред!
Только вдруг показалось мне
Будто кто-то мне крикнул:- Нет!

Не спеши! И взгляни пошире:
Пусть кому-то плевать на честь,
Только женская верность в мире
Все равно и была и есть!

И увидел я сотни глаз,
Заблестевших из дальней тьмы:
- Погоди! Ты забыл про нас!
А ведь есть на земле и мы!

Ах, какие у них глаза!
Скорбно-вдовьи и озорные,
Женски гордые, но такие,
Где все правда: и смех и слеза.

И девичьи - всегда лучистые
То от счастья, то от тоски,
Очень светлые, очень чистые,
Словно горные родники.

И поверил я, и поверил!
- Подождите!- я говорю.-
Вам, кто любит, и всем, кто верен,
Я вот эти стихи дарю!

Пусть ты песня в чужой судьбе,
И не встречу тебя, наверно.
Все равно. Эти строки тебе:
"Той, которая любит верно!»

Э.Асадов "Обидная любовь"

Пробило десять. В доме тишина.
Она сидит и напряженно ждет.
Ей не до книг сейчас и не до сна,
Вдруг позвонит любимый, вдруг придет?!

Пусть вечер люстру звездную включил,
Не так уж поздно, день еще не прожит.
Не может быть, чтоб он не позвонил!
Чтобы не вспомнил - быть того не может!

"Конечно же, он рвался, и не раз,
Но масса дел: то это, то другое...
Зато он здесь и сердцем и душою".
К чему она хитрит перед собою
И для чего так лжет себе сейчас?

Ведь жизнь ее уже немало дней
Течет отнюдь не речкой Серебрянкой:
Ее любимый постоянно с ней -
Как хан Гирей с безвольной полонянкой.

Случалось, он под рюмку умилялся
Ее душой: "Так преданна всегда!"
Но что в душе той - радость иль беда?
Об этом он не ведал никогда,
Да и узнать ни разу не пытался.

Хвастлив иль груб он, трезв или хмелен,
В ответ - ни возражения, ни вздоха.
Прав только он и только он умен,
Она же лишь "чудачка" и "дуреха".

И ей ли уж не знать о том, что он
Ни в чем и никогда с ней не считался,
Сто раз ее бросал и возвращался,
Сто раз ей лгал и был всегда прощен.

В часы невзгод твердили ей друзья:
- Да с ним пора давным-давно расстаться.
Будь гордою. Довольно унижаться!
Сама пойми: ведь дальше так нельзя!

Она кивала, плакала порой.
И вдруг смотрела жалобно на всех:
- Но я люблю... Ужасно... Как на грех!..
И он уж все же не такой плохой!

Тут было бесполезно препираться,
И шла она в свой добровольный плен,
Чтоб вновь служить, чтоб снова унижаться
И ничего не требовать взамен.

Пробило полночь. В доме тишина...
Она сидит и неотступно ждет.
Ей не до книг сейчас и не до сна:
Вдруг позвонит? А вдруг еще придет?

Любовь приносит радость на порог.
С ней легче верить, и мечтать, и жить.
Но уж не дай, как говорится, бог
Вот так любить!
Похожие новости
Комментарии (0)
  • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
    heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
    winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
    worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
    expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
    disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
    joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
    sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
    neutral_faceno_mouthinnocent