ДЯДЯ ВАНЯ - герой «сцен из деревенской жизни» А.П.Чехова «Дядя Ваня» (1896), Иван Петрович Войницкий, «изящный, культурный человек». Когда-то ради сестры, ныне покойной, Д.В. отказался от своей доли наследства, затем на заработанные тяжелым однообразным трудом средства выкупил имение, расплатился с долгами и всю свою дальнейшую жизнь посвятил служению мужу сестры - светилу науки, профессору Серебрякову. С выходом профессора в отставку и приездом его в деревню жизнь Д.В. «выбилась из колеи».
Для него наступила пора горьких открытий: «Человек ровно двадцать пять лет читает и пишет об искусстве, ровно ничего не понимая в искусстве». Д.В. обнаружил, что идея жертвенной жизни во имя науки, на благо сотворенного им кумира оказалась ложной: профессор - «ничто», «мыльный пузырь». Д.В. ночи не спит «с досады, от злости, что так глупо проворонил время». Он терзается мыслью, что его жизнь «потеряна безвозвратно, прошлое глупо израсходовано на пустяки, а настоящее ужасно по своей нелепости». Досада и раздражение Д.В. находят выход в ненависти к профессору. Это чувство враждебности усиливает вспыхнувшая любовь к его молодой жене - Елене Андреевне, образованной, изящной женщине с «русалочьей кровью». Злобно-неприязненно отзывается Д.В. о прежнем кумире, не смущаясь присутствием Елены Андреевны. Надоедливо-однообразно преследует он ее разговорами о своей любви. Злится на «старую галку maman», по-прежнему ослепленную блеском профессорского имени.
Мысль о неверно прожитой жизни становится навязчивой идеей Д.В. и провоцирует нервный срыв. Услышав о решении Серебрякова продать имение, Д.В. в ослеплении ненависти обвиняет его: «Ты погубил мою жизнь... По твоей милости я истребил, уничтожил лучшие годы своей жизни! Ты мой злейший враг!» Д.В. с ужасом открывает для себя, что Серебряков не имел цели «морочить» его и тем более «губить» его жизнь. В нем не было и нет «дурно направленной воли» (А.П.Скафтымов), а есть только потрясающая душевная глухота, позволявшая ему долгие годы принимать жертвенное служение Д.В. как должное, без всякого чувства благодарности. Этим Д.В. оскорблен больше всего: его личность «зачеркнута» профессором, отнесена к «деталям», о которых он еще не подумал, составляя проект продажи имения. Отчаяние Д.В. превышает его душевные силы: «Пропала жизнь! Я талантлив, умен, смел... Если бы я жил нормально, то из меня мог бы выйти Шопенгауэр, Достоевский... Я зарапортовался! Я с ума схожу...» Напряжение разряжается выстрелом в профессора Серебрякова, который сопровождается дурацкой репликой «Бац!».
С горечью и чувством стыда вспоминает об этом позднее Д.В.: «Разыграть такого дурака: стрелять два раза и ни разу не попасть!» Нелепо, смехотворно заканчиваются и попытки найти виновного в ложно прожитой жизни, и несостоявшееся самоубийство, и не получившаяся запоздалая любовь.
Профессор с женой уезжают. Д.В., следуя уговорам домашних, покорно прощается с ним: «Ты будешь аккуратно получать то же, что получал и раньше. Все будет по-старому». Он вместе с любимой племянницей Соней садится за работу и, щелкая на счетах, безрадостно подсчитывает: «И старого долга осталось два семьдесят пять... Масла постного 20 фунтов... гречневой крупы...» Мелочность итогов подчеркивает ничтожность содержания продолжающейся жизни Д.В.- жизни, не одухотворенной никакой большой идеей, но - в отличие от прежних лет - уже лишенной всякого ложного самообольщения.
Астров, ближайший друг Д.В., определяет их положение - двух единственно порядочных, интеллигентных людей во всем уезде - как «безнадежное». Утешительная философия Сони о «небе в алмазах» и отдыхе в загробной жизни не может смягчить тяжести жизни и душевной боли Д.В.
Лит.: Юзовский Ю. «Дядя Ваня»
//Юзовский Ю. О театре и драматургии. М., 1982. Т.2; Бояджиев Г.Н. Войницкий и Астров
//Театр. 1947, №8; Гаевский В. Голос Чехова
//Театр. 1980, №10; Холодова Г. Без иллюзий
//Театр. 1985, №10; Товстоногов Г.А. Репетиции спектакля «Дядя Ваня»
//Лордкипанидзе Н. Режиссер ставит спектакль. М., 1990; Зингерман Б.И. К проблеме ритуала в пьесах Чехова «Дядя Ваня» и «Три сестры»
//Театр. 1993, №11. Н.А.Шалимова
