(1)Прошлым летом я проплыл по Енисею от Красноярска до Диксона. (2)И светло, и грустно было у меня на душе. (3)Увы, в середине тридцатых годов северные приенисейские земли выглядели более обжито и возбужденно, нежели нынче. (4)А вот горевать об этом или радоваться этому – я не знаю.
(5)Глядя на пустынные енисейские берега, украшенные завалившимися скелетами изб, заросших бурьяном, поражался еще раз тому, как умело, можно сказать, роскошно ставились российскими переселенцами села и станки по Сибири. (6)Мало им большой реки, непременно еще и устье речки, а то и двух, шевелящих бурным потоком надменные воды Енисея, отыщут, заселятся обязательно напротив островов с буйными выпасами, набитыми ягодниками, с песчаными и галечными приверхами и осередками для нагула рыбы, а за околицей села – кедрачи и боры, набитые орехом, ягодой, грибами, диким мясом и пушниной. (7)Отчего, почему ушли с этих изобильно-сказочных мест в ад современных городов наши поселяне?
(8)Однако ж не бывает худа без добра и добра без худа. (9)Может, хоть таким вот, как всегда у нас, очень хитрым и сложным манером мы сохраним для потомков часть пашенной земли, тайги, тундры, реки, озера?
(10)Не скрою, такие мысли приходили ко мне и в пустыне Гоби, роскошно, по-весеннему цветущей в сентябре, и в Эвенкии, простершейся от Енисея до Лены, и вот на родном Енисее, льющем свои воды от Монголии до Диксона. (11)Что делать, если мы сами под себя гадим и скорее убегаем с загаженного места.
(12)И грех вроде бы так думать, но все же и хорошо, что ушли с берегов-то, побросали дома – современные насельники лишнее не срубят, окончательно тайгу не допалят, рыбу не доглушат, мелкой сетью не выгребут, зверя не порешат, может, чего и ребятишкам останется. (13)Мы их и без того уж так ограбили, обобрали, что жить им дальше совсем нечем становится.
(14) Закоптили мы и запакостили небо, сквозь промышленный дым и душевный мрак ни Божьего лика нам не видать, ни гласа небесного не слыхать. (15)В пустыне живем, в бездуховной, бескормной, безводной, а пустыню ту сами творим…
(16)Но чуден, все еще чуден Енисей летней порою! (17)Есть по его течению места, когда сотни километров, словно на фантастической киноленте, сменяются виды один прекраснее другого. (18)Вот версту-другую, забредя в реку по грудь, стоят могучие утесы, быками их здесь зовут. (19)По утесам растут где гривы леса, где отдельная сосенка, и по каждой проточине – ворохи кустарников акации, жимолости, таволожника; по всем утесам – кипень цветов примулы, жарков, лилий, орхидей, среди которых золотыми самородками светятся красодневы.
(20)Сразу же за скалами – сосновый бор, прямо и плавно к реке подступающий, либо луг, просторно расцветшими волнами захлестнувший берег. (21)Даже на Севере, в Заполярье, Енисей не утомителен, не однообразен. (22)Он здесь, в северной-то вольности, более тих, добродушен, светел и приветлив, так и зовет он, манит взор заглянуть дальше, дальше, уплыть за край земли, за мерцающую кромку, где синими отводками светятся, но не сходятся берега, уходящие в небо, в просторы уже неземные.
(По Астафьеву В.П.)
Виктор Петрович Астафьев (1924-2001 гг.), русский писатель и публицист, участник Великой Отечественной войны, лауреат двух Государственных премий СССР. В творчестве Астафьева в равной мере воплотились две важнейшие темы советской литературы – военная и деревенская.
